"Я ВЕРНУСЬ, ДОЧКА!"
0
1810

 Пожилая женщина, склонившись над столом ведомственного кабинета, перелистывает страницы давно закрытого дела — протоколы допросов, заявления свидетелей, вглядывается в знакомое лицо на снимках в фас и профиль... 'Вот мы и встретились, папа. Я знала: ты не виновен...', — неслышно ведет разговор с дорогим ей человеком, арестованным много лет назад по доносу, и обещавшему вернуться. А теперь уже никто ей не скажет: в какую из безымянных могил зарыли бывшего учителя, приговоренного 'тройкой' к высшей мере по 58-й статье. В свидетельстве, выданном в 1993-м, черным по белому написано: 'Умер 1 июля 1938 года. Причина смерти: расстрел.'

На этом фото из обвинительного дела — усталый, изможденный мужчина. Немногое осталось у бронницкой пенсионерки Ларисы Федоровны Марковой на память от репрессированного отца. Все довоенные снимки, письма и документы были изъяты при обыске, а имущество конфисковано. Уцелела только пара старых стульев из комнатки при Ульянинской начальной школе, где некогда квартировала учительская семья. Больше никаких следов. Словно и не жил вовсе в далекие 30-е уважаемый многими местными сельчанами, преподаватель начальных классов, а затем — колхозный учетчик, Федор Михайлович Марков, которому ко времени ареста было всего 45 лет.

Только перед глазами дочери до сих пор совсем другое, спокойное папино лицо, когда его уводили, и обращенные к ней слова: 'Это недоразумение, дочка, я скоро вернусь!' Они врезались в сознание на всю жизнь... Лишь потом, вспоминая ту зловещую, февральскую ночь 38-го, Лариса стала понимать: отец догадывался о своей участи, но, как мог, успокаивал ее, 15-летнюю школьницу. Ведь еще до ареста его, как сына и брата репрессированных священнослужителей, уволили из школы. Тогда по спущенным из ЦК разнарядкам в застенки НКВД стали бросать всех 'враждебных лиц', в том числе с «поповским» происхождением.

Но расстрелянный отец навсегда остался в памяти дочери примером для подражания. Она до сих пор считает, что всему лучшему, что есть в характере и душе, обязана ему, его ненавязчивым урокам. Еще девчонкой Лариса запомнила, как сельчане часто обращались к Федору Михайловичу за житейским советом, за помощью в составлении нужной бумаги. Интеллигентный, отзывчивый «Михалыч' отзывался на любую просьбу. И, когда учительствовал в Ульянино, и когда переехал после увольнения и развода с женой в Татаринцево, пошел работать в местный колхоз. Для всех находил время, всем помогал...

Даже после того, как родители разошлись, отец продолжал заниматься со старшей дочерью, рассказывал много интересного и нужного, приобщил к книгам и чтению. От него девочка научилась самой главной науке — человечности, доброте, способности отстаивать свою правоту. И не отреклась от отца, когда ее — дочь 'врага народа' обсуждали на комсомольском собрании в школе. Не сломалась, когда после поступления в институт лишили стипендии и общежития. Лариса Маркова продолжила отцовскую стезю, став в дальнейшем учителем начальных классов одной из бронницких школ.

В советском обществе дети репрессированных многие десятилетия носили на себе 'печать родительского позора'. Они, как считал главный организатор большого террора, были в ответе за поступки отцов и матерей. Немало пришлось пережить в молодости и Ларисе Федоровне. Хотя она, в отличие от иных своих сверстников, не озлобилась на людей, а, вопреки всему, сумела найти свое место в жизни. Обучила азам учебных дисциплин не одно поколение юных бронничан. Среди учеников Марковой есть и нынешние директора предприятий, и ученые, и педагоги. Но самое главное: большинство ее учеников стали честными, порядочными людьми.

Она не сразу сказала правду об своем отце мужу — армейскому политработнику. Тот первое время и сам о многом не расспрашивал — не было повода. А когда ему представилось возможность остаться служить за границей, и стали оформлять документы на жену — вдруг всплыл 'изъян' в ее автобиографии. Армейское начальство поставило офицера перед выбором: жена репрессированного или карьера военного. Политрук выбрал второе, несмотря на то, что супруга была беременна. Они навсегда расстались и с тех пор никогда больше не виделись. От его помощи Лариса отказалась, а замуж так и не вышла. Сама, нередко отказывая себе во всем, растила сына. Сумела передать ему многое из того, что унаследовала от отца. Сегодня опытного врача, анестезиолога-реаниматолога Бронницкой горбольницы Игоря Маркова хорошо знают многие жители нашего города.

Посмертная реабилитация отца не стала ни откровением, ни утешением для бывшей учительницы. Зная его ответственность за свои слова, честный, открытый характер и реалии сталинского времени, Лариса Федоровна и прежде не верила в вину отца по расхожей 58-й. А когда в переломных 90-х сама увидела дело, которое раменские чекисты затребовали по ее запросу из столичных архивов НКВД, лишь утвердилась в своей правоте. Преступный режим, превративший страну в огромный концлагерь и обрекший на страдания и смерть миллионы людей, не мог оставить в живых сына репрессированного священника. Не только Маркова — сразу нескольких рыболовских учителей арестовали в один год.

Листая старые документы, она словно встретилась с отцом через десятилетия после его смерти. Из этих пожелтевших от времени, аккуратно подшитых бумаг, сама узнала невыносимо горькую и запоздалую правду невинно загубленного человека. В деле почему-то не оказалось ни протоколов последних, московских допросов, ни приговора... Зато через много лет открылись имена тех, кто обрек бывшего сельского учителя на позор и смерть. Их было трое, сообщивших органам о том, что Федор Марков, якобы вел 'антисоветскую агитацию'. Двое, среди которых оказался тогдашний председатель колхоза в Татаринцеве, были ей знакомы, третьего — не знала...

У любой гнусности есть свои мотивы. Ныне, спустя десятилетия, когда доносчиков уже давно нет на этом свете, можно только предполагать, что на самом деле стало причиной оговора: жесткий, повсеместный диктат НКВД или своекорыстные мотивы. Но в том, насколько лживы домыслы, убеждал даже протокол очной ставки. Отец отвечал своим обвинителям прямо, честно, убедительно... Он, как считает дочь, никогда не кривил душой. Говорил сельчанам вовсе не о том, что 'плохи Сталин и советская власть', а о том, что 'плох учет в колхозном хозяйстве'. Только его тогда никто не слушал и не слышал. Для палачей из московской 'тройки', куда потом увезли арестованных, он был не живым, надеявшимся на справедливость человеком, а лишь единицей-строкой в расстрельных разнарядках.

Снова падают за окном снежинки… Эта 82-я зима в биографии Ларисы Федоровны. Сегодня у пенсионерки уже нет претензий к советскому строю, отнявшего у нее самого родного человека. Да ведь и строй этот давно канул в Лету. А отца, хоть посмертно, но оправдали, вернули доброе имя, выплачивают ей, дочери репрессированного, скромную денежную надбавку к пенсии. Только гораздо важнее, считает она, чтобы те страшные времена, когда невинных людей навсегда увозили в ночь, больше никогда не повторились. Чтобы не оставались единственной памятью о дорогом человеке — снимки из обвинительного дела и страшные своей несбыточностью слова: 'Я вернусь, дочка!'

Валерий ДЕМИН  

Назад
Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий