Бронницкие НОВОСТИ

Каждый год пенсионер Андрианов ложится в госпиталь инвалидов войны в Крюково. Год от года их, изувеченных на фронте, становится все меньше. Раньше палаты занимали все шесть этажей, теперь пациентов сильно поубавилось - хватает и двух…
- Когда застарелые болячки уложат тебя в кровать и перед глазами только больничный потолок, часто вспоминаешь пережитое, - делится со мной ветеран. - А вспомнить есть что: в жизни всякое бывало - и хорошего, и такого, о чем даже рассказывать страшно... Особенно тягостно сознавать сколько погибло на войне молодых ребят, моих ровесников, в том числе - односельчан, которых я хорошо знал. Сегодня от них кроме довоенных воспоминаний, пожухлых снимков да писем-треугольников с фронта, у родных, пожалуй, ничего не осталось... А ведь если бы вернулись, завели бы свои семьи и все бы шло, как у меня: дети, внуки, правнуки...'

Деревенское детство он вспоминает только отдельными картинками. Самыми яркими и памятными. Старый родительский дом в Нижнем Велино, где в июне 1924-го Саша появился на свет... Отец запрягающий лошадь, и хлопочущая у печки мать, обеденный стол с чугунком картошки, цветущий по весне яблоневый сад... В их крестьянской семье вместе с братьями и сестрой было восемь человек. И Саше с 10-ти лет пришлось, помогая родителям, зарабатывать трудодни в колхозе. Потому и закончить ему до войны удалось всего один класс деревенской школы...
- В колхозе всегда было много работы: пахал, сеял, убирал…, - вспоминает Александр Николаевич. – Во время хлебоуборочной возили на лошади зерно на элеватор в Люберцы. Соберут у нас 20 подвод по 10 мешком на каждой и - вперед. А дорог, таких как нынче, раньше не было. В два часа ночи выезжали и в шесть вечера возвращались... А с началом войны колхоз не раз направлял нас на рытье окопов под Каширой, где работали не один месяц…' Сейчас в живых из того далекого времени осталось только двое: он и его сестра – ветеран трудового фронта.

В Красную Армию Александра призвали в мае 1942 г.17-летним, как и многих. Из деревни тогда вместе с ним ушло на войну 20 парней, а всего в ту военную мобилизацию в Бронницкий райвоенкомат со всей округи собрали 400 призывников. Как положено, помыли в бане, построили и повели пешком до ж/д станции Бронницы. В обычных товарняках отправили в Орехово-Зуево. Там призывники сами построили себе землянки, учились стрелять, участвовали в лесозаготовках, а уже в октябре попали на передовую. Причем, в самую настоящую «мясорубку» – у Ржева.
В июне-августе 1942-го новобранец был в составе 20-го снайперского полка, действовавшего на Калининском фронте. Там в то время шли тяжелые, затяжные бои... Даже по числу погибших в их полку можно было догадываться о том, какие огромные потери несли наши войска на Ржевско-Вяземском плацдарме...Способный к стрельбе Александр поначалу даже выучился на снайпера, стал сам выходить 'на охоту'. Но командир роты, видимо, решил поберечь новоиспеченного стрелка от опытных немецких стрелков и перевел его в автоматчики...

А с августа 1943-го Александра перевели в 953-й стрелковыйо полк, действующий на 1-м Прибалтийском фронте, в составе которого он участвовал в освобождении Латвии и Литвы. С боями пехотинцы прошли всю Прибалтику. Местность там преимущественно болотистая: в низинах, куда немцы часто загоняли красноармейцев, сплошная топь, зимой намокшая одежда замерзала на теле плотной ледяной коркой, а просушить и отогреться негде... Многие новобранцы не выдерживали таких условий и пытались дезертировать.
Андрианов вспомнил случай, когда в их сильно потрепанный в боях полк прибыло очередное пополнение. Все - из Молдавии, сельские парни, практически не знавшие русского языка и не имевшие никакой военной подготовки. Стали их учить сами, больше не словами, а жестами. Но воевать и стойко переносить тяготы передовой, иные не хотели…'Как-то на рассвете, когда я был в дозоре, виду: один солдат-молдаванин сиганул через бруствер и бегом – в сторону немцев. «Не стрелять!» - приказал нам командир. «Пусть бежит...» А через двое суток смотрим: перед артподготовкой дезертир возвращается к нашим окопам. В руках у него два котелка каши, а на шинель ему немцы прикрепили фанерку с надписью: «Вам – не вояка, а нам – не язык!» Наш ротный приказал расстрелять перебежчика, перед строем, как изменника Родины.'

Так же безжалостно, рассказывал мне Александр Николаевич, расправлялись тогда на фронте и «самострелами» - солдатами, которые, чтобы попасть в госпиталь, сами стреляли себе в руку или в ногу. А охотники бежать с передовой в тыл неизбежно натыкались на заградотряды, плотно стоявшие за строевыми частями… Словом, человеческого малодушия, отчаяния, трусости у одних, грубости, жестокости и расправ без суда у других - вчерашний колхозник из Н.Велино насмотрелся в то время вдоволь. Но сам, несмотря на молодость, держался достойно. Уже тогда понимал: от себя и своей совести никуда не убежишь...
Потом их часть вместе с другими отвоевывала у врага Балтийское побережье. Окопы с ледяной водой, где прятались от постоянных артобстрелов, сильное обморожение обоих ног да и сам промозглый фронтовой быт на болотах через десятилетия отозвались тяжелыми болячками. А в то время молодой организм легко переносил любые тяготы и невзгоды…
И еще добавлю: пехотинец Андрианов освобождал Шауляй вместе с нашим земляком, героем страны, артиллеристом Николаем Тимофеевым, который погиб в боях за этот город. Особенно тяжелые бои шли на подступах к Кенигсбергу. А потом сильно обезлюдевший полк, где во взводах оставалось по нескольку солдат, направили на переформирование, а затем он бил немцев уже на польском направлении.

С февраля 1944-го Андрианов в составе 194-го стрелкового полка 51-й армии воевал в Польше и Германии. В одном из ноябрьских боев получил ранение и контузию. Это было в ходе одного из наступлений, когда их, пехотинцев посадили на танки. Но на броне они попали под сильнейший перекрестный обстрел. Немцы били по ним спереди, сбоку, сзади, а спрятаться не за что…
Потери среди наступающих были страшные: одних убило пулями, других - осколками снарядов, третья, падая, гибли под гусеницами... В горячке боя Андрианов даже не запомнил, как оказался лежащим у дерева, а ноги в сапогах – в ручье. Ему повезло: пуля не пробила череп, а прошла по касательной…И он, немного оклемавшись, после полевого госпиталя, когда вернулся в часть, еще раз попал в переделку: рядом рванул снаряд и сержант получил тяжелейшую контузию, после которой почти полгода не мог внятно говорить…
Перед самым концом войны Андрианова перевели в зенитную батарею и в начале 45-го и за боевые заслуги перед строем вручили орден Красной Звезды. В послевоенный период наградили еще двумя орденами Отечественной войны.

После Победы их часть находилась в Потсдаме до 1948-го, а после демобилизации фронтовик вернулся в родное село. Потом перебрался в Бронницы, обзавелся своим углом, женился. Его супруга Анна Георгиевна – тоже велинская жительница, была школьным библиотекарем. Вместе многие годы работали 195-м заводе. Он - сверловщиком, затем - столяром. В Бронницах Андриановы вырастили потомство. Дочь Римма Александровна не один год трудится медсестрой в хирургическом отделении горбольницы. У них уже две взрослых внучки: Елена работает на скорой помощи, а Татьяна – в милиции. Есть и правнуки: 11-летний Роман и 15-летняя Оксана.
Понятное дело: совсем непросто жить, имея 3-ю группу инвалидности, когда старые раны все чаще вышибают из колеи. Но бывший пехотинец не привык раскисать и жаловаться на судьбу. Вспоминая о былом, он ни о чем не жалеет. А еще старый солдат часто слушает свои любимые военные песни. В одной из них есть слова, которые ему особенно по душе: '... А мы с тобой, брат, из пехоты, а летом лучше, чем зимой... С войной покончили мы счеты, бери шинель, пошли домой...'. Песня, как будто про него и про братьев, навсегда оставшихся лежать вдали от дома, под фанерными звездами. Про всех павших, за кого ему еще надо пожить сегодня...