АЛЕКСАНДР МОТОРИН: СУДЬБА ПОГРАНИЧНИКА
0
  • Александр Сергеевич Моторин
    Александр Сергеевич Моторин
  • Нина Сергеевна Моторина у могилы своего старшего брата, ранее считавшегося пропавшим без вести (Жагань, Польша)
    Нина Сергеевна Моторина у могилы своего старшего брата, ранее считавшегося пропавшим без вести (Жагань, Польша)
3086
Многие послевоенные десятилетия этот воин-пограничник, призванный на службу из Бронницкого района и в числе первых встретивший нападение гитлеровцев, считался пропавшим без вести – такие сведения были размещены о нём в Книге Памяти Московской области (том 22-I). Возвращение из военной безвестности этого навсегда оставшегося 20-летним парня стало возможным благодаря усилиям его младшей сестры (бронницкого педагога, директора «красной» школы Н.С.Моториной) и раменского поисковика А.В.Горбачева.
В канун Дня Победы мы хотим рассказать о нашем земляке, который служил в одной из линейных застав 87-го Ломжинского погранотряда. Он воевал всего четыре дня, был пленен в бою и замучен в неволе. Но свой воинский долг часовой границы выполнил: рубежи страны защищал достойно и отступил только по приказу командования вместе с немногими оставшимися в живых бойцами своей заставы. Сегодня можно без сомнений сказать: в разгроме германского фашизма есть и личный солдатский вклад нашего земляка Александра МОТОРИНА.

– Я появилась на свет на 19 лет позже своего брата, в 1940 году, и помню его и само военное время лишь по рассказам старших, – вспоминает Нина Сергеевна Моторина. – Именно в год моего рождения Бронницкий райвоенкомат призвал Александра на армейскую службу. Тогда наши родители жили в д.Морозово, трудились в местном колхозе и были, как и многие крестьяне, многодетными. В семье вместе со мной было 13 детей, но половина моих братьев и сестер, как это нередко случалось в тяжелые довоенные годы, умерли в младенчестве.

Саша не только выжил, но и стал физически крепким деревенским парнем, привыкшим к труду. Когда подрос, стал заниматься спортом, хорошо ездил верхом и до призыва в армию даже работал в местной милиции. Думаю, именно поэтому его и призвали, что называется, «по профилю»: пограничные отряды в то время формировались из кадров НКВД. Служить брата направили в Белостокскую область. Это на западной границе Белоруссии, где тяжелые бои с немецкими захватчиками начались уже на рассвете 22 июня… Позже призвали на фронт и моего отца Сергея Ивановича. Он провоевал два года, после был комиссован из-за тяжелой болезни, а в 1946 году умер. Так что, та война, можно сказать, отняла у меня и брата, и отца…

Добавлю, что послевоенное детство моей собеседницы после смерти отца и трагической гибели матери и вовсе стало сиротским. Какое-то время жила в детдоме, а после её взяла под свою опеку ставшая самостоятельной старшая сестра…

О сгинувшем на войне брате Нине еще в детстве не раз рассказывали, хотелось что-то узнать о нём. Но только через многие десятилетия после Победы в ходе поисков и долгой переписки с военными архивами стала постепенно проясняться короткая и драматическая военная судьба Александра. Уже в новом веке огромную помощь в этом деле Нине Сергеевне оказал уже хорошо известный читателям «БН» раменчанин Александр Васильевич Горбачев. Этот удивительный человек вот уже не первый год по крупицам собирает сведения о пропавших без вести воинах и размещает их на своем сайте. Своё серьезное исследование он провел и о нашем земляке. Благодаря опубликованным материалам, стало точно известно, где Александр Моторин встретил войну: именно 87-й Ломжинский пограничный отряд к началу нападения фашистской Германии на СССР являлся местом его службы. И самая западная граница огромной страны, на защиту которой встал Александр вместе со всей заставой, стала его последним жизненным рубежом.

Как удалось выяснить, этот погранотряд (численностью более 2130 бойцов) являлся вполне боеспособным, хорошо обученным подразделением, призванным охранять западные рубежи советской страны и противостоять противнику. В его состав входили мобильная маневренная группа, пять комендатур (в каждой – по взводу связистов, по резервной заставе и погранпосту), а также 20 линейных застав с контрольно-пропускными пунктами, ротами связи и транспорта, хозяйственным, ремонтно-строительным и химическим взводами. Ломжинские пограничники обеспечивали защиту участка государственной границы протяженностью более 140 километров. Это был хорошо известный военным историкам Белостокский выступ, куда уже в самые первые часы войны пришелся один из главных ударов немецких войск. В среднем на каждую из застав приходилось по 7 километров госграницы. Штаб погранотряда размещался в г.Ломжа (сейчас это Польша). Начальником отряда был опытный офицер НКВД – подполковник И.М.Горбатюк.

Приближение войны с Германией, как изложено в исследовании раменского поисковика, в то тревожное время буквально витало в воздухе, и все бойцы 87-го погранотряда это чувствовали. Началась активная заброска через нашу границу немецких диверсионных групп. Их задерживали, с ними вступали в бой и уничтожали, неся потери. Потому пограничники, как никто другой, понимали, что начало настоящих, больших сражений очень близко и неминуемо. Но так уж вышло: все часовые границы (от командиров всех уровней, включая их семьи, до рядовых бойцов-срочников) стали заложниками складывающейся в стране и в армии ситуации. В то время перед всеми было поставлено жесткое требование: «Не поддаваться на провокации!» Поэтому офицеры-пограничники, даже готовясь к войне, не могли отправить в тыл своих жен и детей, находящихся на заставе. Ибо в этом случае любой из них мог быть назван паникером со всеми вытекающими последствиями. Так что, в дальнейшем неравном бою командный состав отряда защищал погранзаставы вместе со своими семьями.

К сожалению, в обнаруженных архивных документах точно не указано, на какой именно заставе или во взводе проходил службу наш земляк. В одном из последующих донесений о потерях 87­го погранотряда упомянут просто кавалерист Моторин. О нем сказано лишь одно: «Не прибыл к месту дислокации после отхода части от государственной границы». Может, он входил в состав маневренной группы, а может, находился на одной из линейных застав. Но где бы ни служил наш земляк, его судьба и предназначение, как и всего погранотряда, были едиными – первыми встретить врага и держаться изо всех сил. Именно за стойкость и мужество советским пограничникам июня 1941 года по сей день воздаются заслуженные воинские почести. Они, как никто другой, понимали, что с началом войны именно им придется защищать границу до развертывания основных сил Красной Армии. Понимали и, как могли, готовились к тяжелой обороне. И нет их вины в том, что регулярные части РККА не сумели вовремя сосредоточиться и противостоять огромной махине вермахта. Сказалось и то, что политическое руководство страны и армии придерживалось ошибочной наступательной доктрины – войны «на чужой территории». За все эти стратегические ошибки, за вероломство, численное и техническое превосходство гитлеровцев пришлось расплачиваться миллионами жизней простых солдат и мирных граждан.

Судя по воспоминаниям немногих оставшихся в живых бойцов 87-го погранотряда, война для них началась с самых первых минут. Вот что рассказал о начале фашистского вторжения начальник 10-й заставы лейтенант А.П.Анфиногенов:

– Ровно в 4 часа 22 июня фашистские самолеты, волна за волной, начали пересекать нашу границу… После бомбежки и мощного обстрела примерно две роты фашистских автоматчиков пошли на нас в атаку. Атака была отбита метким огнем всех бойцов. Много фашистов было уничтожено, но и мы недосчитались своих товарищей…Стали готовиться к отражению новых атак. Из четырех наших станковых пулеметов – основной огневой силы – остались два. Как держаться дальше?... Одна рота фашистов вброд перешла реку буквально по трупам пограничников, державших этот участок, цепью двинулась в нашу сторону. Соседний отряд капитана Трегубова вёл с ними неравный бой. Пробравшийся оттуда раненый пограничник доложил, что все они вместе с капитаном погибли… А на нас двинулась цепь немецких автоматчиков. Подпустив их к своим окопам метров на 50, спустили на них два десятка наших служебных собак. Фашисты не ожидали этого, растерялись, чем мы немедленно воспользовались, открыв по ним уничтожающий огонь в упор. И эта атака немцев была отбита... У нас почти все уже были ранены. Кто не мог стрелять, заряжал ленты и диски. Поле боя никто не покинул. Помощи всё не было, связи с комендатурой тоже. И только часов в 11 прибыл связной с приказом: отходить к комендатуре.

Заставы, расположенные на Белостокском выступе, приняли на себя самые первые удары гитлеровских войск. Пограничников, уже понесших серьезные потери после бомбежек и массированного обстрела, стали беспрерывно атаковать ударные механизированные подразделения. К примеру, на 8-ю погранзаставу, где тоже вполне мог быть наш земляк, наступал кавалерийский эскадрон при поддержке танков. Но с ходу занять здесь позиции у противника не получилось. Вражеских конников пограничники уничтожали метким пулеметным огнем. Первый ворвавшийся на заставу танк подорвал один из бойцов, а под гусеницы второго точно метнула связку гранат жена начальника заставы старшего лейтенанта Лебедева. Причем, воспоминания тех, кто выжил в тех боях, убеждают: не только на этой заставе жены офицеров оказывались в одном окопе с мужьями. Вот другой образец бесстрашия: вместе с бойцами, находясь на позиции, вела меткий огонь по врагу жена начальника 7-й заставы Лилия Максимова. Примеров настоящей воинской доблести пограничников, а еще их отличной боевой выучки и организованности можно привести немало.

– Мы охраняли 8-километровый участок госграницы севернее Ломжи, – вспоминал начальник 4-й заставы лейтенант В.Г.Малиев. – На нас обрушился целый шквал артиллерийско-минометного огня... Но при этом все организованно и быстро заняли огневые точки, окопы опорного пункта, подготовленного к круговой обороне... Несколько бойцов бросились выпускать из загоревшихся хозяйственных зданий лошадей, собак и голубей. Семьи командиров с детьми укрылись в каменном подвале казармы. Огневой налет продолжался около получаса. Когда обстрел прекратился, у пограничного ручья показалась цепь немецкой пехоты. Видимо, считая, что все живое на заставе уничтожено, фашисты шли уверенно, во весь рост... От плотного прицельного огня наших пулеметов, автоматов и винтовок во вражеской цепи вскоре появились большие пустоты. Потом немцы залегли, а через непродолжительное время повернули назад, оставляя убитых и раненых. Первый натиск врага был отбит. Но после короткого затишья начался новый обстрел, а затем враг снова пошел в атаку… Когда группа вражеских солдат прорвалась к внешнему кольцу обороны, дело дошло до рукопашной. Немцы не выдержали её и опять вынуждены были отступить... Отразив еще несколько атак, мы организовали отправку в тыл тяжелораненых и жен с детьми. Застава начала отход лишь получив на это письменный приказ. Из полсотни пограничников остались в живых тринадцать, каждый был ранен два-три раза. Мы держались 14 часов и отбили пять атак врага, который превосходил нас многократно…

Рассчитывая на свое явное превосходство в живой силе и технике, гитлеровцы с самого начала своего вероломного вторжения лезли напролом. Они надеялись быстро подавить сопротивление пограничников, принудить их сразу сдаться или отойти от рубежа государственной границы. Как вспоминали участники самых первых боев, связь застав с вышестоящим командованием сразу оборвалась, и командиры застав действовали самостоятельно. Вражеские атаки шли беспрерывно, ряды постовых границы быстро редели, а помощь не подходила. Так, на 13-й погранзаставе после восьми часов боя из 58 бойцов и командиров в живых оставалось только 14. Причем, почти все раненые или контуженные… Но, как свидетельствуют воспоминания и документы тех лет, свои первые в жизни и неравные схватки с фашистскими захватчиками командиры и бойцы 87-го отряда выдержали с честью. Также доблестно сражались в тот день 7-я, 8-я, 10-я, 11-я, 14-я, 15-я и 18-я заставы. В живых там тоже остались единицы, но никто не отошел без приказа. Вот так встретили начало Великой Отечественной войны советские пограничники.

Но как бы героически не оборонялись западные погранзаставы, они не могли остановить натиск многотысячных гитлеровских полчищ. Уже спустя несколько дней после вероломного нашествия пограничный Белостокский выступ стал губительным Белостокским «котлом». Именно там, под Волковыском, вместе с другими прорывающимися из окружения бойцами погранзастав и разгромленных армейских частей, 26 июня 1941 года попал в плен Александр Моторин. Пожалуй, мало кто из красноармейцев, и тем более из бойцов войск НКВД, делал это по собственной воле. Скорее всего, это происходило примерно так, как рассказывал один из пограничников 87-го отряда: «Прорываясь к своим, мы сделали привал. Оставили одного часового, остальные, смертельно уставшие, уснули. Около четырех утра часовой поднял нас по тревоге, заметив приближение немцев. И тогда мы снова вступили с ними в неравный бой. От группы в 17 человек нас осталось только шестеро, а остальные были или убиты, или ранены. В перестрелке я тоже получил ранение в руку, и она практически не двигалась. Немцы нас буквально забросали гранатами. Помню, меня сильно оглушило, а когда очнулся, передо мной стояли фашисты с направленными на меня автоматами. Уйти от них уже не удалось…» Почти наверняка, находясь в составе одной из таких прорывающихся к своим групп, был захвачен гитлеровцами и наш земляк.

А дальше Александр, как и сотни тысяч оказавшихся в нацистской неволе красноармейцев, был уже заранее обречен на физическое уничтожение или в лучшем случае – на непосильный труд. Конечно, педантичные немцы весь этот процесс осуществляли со свойственными им практичностью, порядком и документальной статистикой. На Моторина в лагере военнопленных Stalag 308 (VIIIE), Neuhammer, Нейхаммер (Свентошув, Польша) была составлена своя персональная карта. В ней были указаны основные сведения: дата и место рождения, рост, работа до призыва на службу и другие данные. К слову, из документов военнопленного поисковикам станет известно и то, в каком погранотряде он служил. Вот только фамилия нашего земляка была записана неправильно: как «Матовин», что в дальнейшем создало немалые трудности для его послевоенного поиска и идентификации. Но всё это будет иметь место лишь многие десятилетия спустя, после окончания войны. А тогда, летом 1941 года, рядовой русский военнопленный стал просто порядковым номером 23500.

Впоследствии пленного, носящего такой номер, судя по отметкам, перевели в Stalag VIII C Sagan (Zagan), (Жагань, Польша). Эта финальная часть биографии нашего земляка, прежде значащегося пропавшим без вести, подробно изложена в исследовании А.В.Горбачева. Там, в частности, отмечено, что в его карте пленного нет даты перевода в этот лагерь. Зато есть отметка, что 3 октября 1941 года он был направлен в рабочую команду (Arbeitskommandos): Arb.Kdo.24 Reisicht, ныне – польская железнодорожная станция Рокитки (Rokitki) в гмине Хойнув, Легницкий повят, Нижнесилезское воеводство в юго-западной Польше. Даты возвращения из этой команды нет, как нет и сведений о пребывании «Матовина» в лагерном лазарете. Есть только дата смерти – 7 декабря 1941 года. С большой долей вероятности можно предположить, что Александр умер от непосильного труда и болезни, находясь в вышеназванной рабочей команде. Там же, по месту нахождения, и был похоронен. Однако, каких-либо достоверных сведений о захоронении советских военнопленных в районе Рокиток раменский поисковик не обнаружил…

Впрочем, Нина Сергеевна Моторина в 2015 году всё равно решила побывать в тех местах, где в годы войны оборвалась жизнь её старшего брата. Правда, для того чтобы это стало возможным, потребовалось немало времени и усилий: были неоднократные обращения в Центральный архив Министерства обороны РФ, а в дальнейшем – в Центр розыска и информации Российского Красного Креста. А еще ей пришлось документально доказать своё несомненное родство с обнаруженным в германских документах и умершим в фашистской неволе «Матовиным». Но настойчивость и помощь добрых людей помогли добиться завершающих результатов. Бронницкий педагог смогла получить нужные визы, а житель нашего города Андрей Пшеничный довез её до места на своем автомобиле через границы. Прямо до установленного в Жагани скромного памятного камня павшим советским военнопленным. Там она положила к подножию камня живые цветы и почтила память своего, не вернувшегося с той давней войны, брата… Теперь мы точно знаем, что Александр Сергеевич Моторин не пропал без вести. Он исполнил свой воинский долг и принял мученическую смерть за Отечество в нацистском плену. После многих десятилетий неизвестности воин-пограничник навсегда «вернулся» в наш город и в нашу общую память.

Воспоминания записал Валерий ДЕМИН (в публикации использованы информация
и фото сайта РамСпас «Без вести павшие. Поиск. Возвращение»)
Назад
Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий